Кто хочет стать режиссером?
Вадим Абдрашитов рассказал журналу PULSE о том, что сегодня необходимо отечественному кинематографу для развития.
Когда‑то вы сказали, что Вам не по душе понятие «арт-хаус» и свои фильмы Вы к нему не относите…
Вадим Абдрашитов: Я не понимаю, что это значит… К сожалению, часто под арт-хаусом понимается всего лишь сюжетная невнятица, некачественный монтаж и довольно скучные вещи. Дело в том, что так режиссеры просто пытаются под определенным соусом представить публике и критикам неинтересные вещи. На деле в кинематографе, с одной стороны, существуют картины, которые специально предназначены для широкой аудитории и которые несут в себе большой потенциал (но их нужно уметь делать высокопрофессионально), а с другой стороны, поскольку существует киноискусство и поисковые векторы, профессиональные деятели пытаются развивать киноязык — это естественно. Не знаю, можно ли такие поиски назвать арт-хаусом? Маловероятно. Разве картины Микеланджело Антониони — это арт-хаус? Конечно, нет.
Вы неоднократно признавались, что уровень образованности молодых людей, поступающих во ВГИК на режиссерский факультет, снижается. Какие последствия это влечет за собой?
ВА: Общее падение уровня образованности в области культуры в целом в стране, а, может, и в мире… Мы имеем дело с молодежью, со студенчеством и, конечно, видим эту проблему очень рельефно, выразительно. С каждым годом неграмотность растет. Я считаю, что на сегодняшний день средняя школа не выполняет свои обязанности, но и ее можно понять, ведь социальное положение педагогов, которые работают против государственной машины в виде телевидения, плачевно. Нередко в школе им приходится говорить детям одно, а те приходят домой — и видят по телевизору совершенно другие вещи. Это сложный процесс, о нем трудно рассказать в двух словах, но факт остается фактом: степень общекультурной подготовки падает год от года.
Но и требования зрителя к фильмам снижаются...
ВА: Конечно, это общий процесс. Если бы требования зрителя были завышены, все было бы иначе. Ведь уровень спроса рождает уровень предложения — заколдованный круг.
Вы открыли прекрасных артистов – Чулпан Хаматову, Елену Яковлеву, Сергея Маковецкого, Юрий Степанова... Когда к Вам приходят студенты, Вам сразу удается выявить талантливых?
ВА: Конечно, талантливых молодых людей видно, и чтобы заметить их, не надо быть режиссером или профессором. Но дело в том, что мы пытаемся научить их такому странному делу — кинорежиссуре, которое с трудом поддается определению. Я могу понять, есть ли голос у будущего певца, есть чувство цвета у юного художника или же выйдет ли из студента талантливый математик… Но увидеть, может ли человек заниматься режиссурой, чрезвычайно сложно. Именно поэтому у молодых режиссеров довольно сложные судьбы. Когда мы набираем мастерскую — это всегда волнительно... Нередко после периода обучения этот талантливый человек уходит в драматургию, например, или отдает предпочтение актерскому мастерству. Только время может показать, станет ли человек режиссером. А это в определенной мере зависит от того, сработает ли его характер и сойдутся ли определенные факторы.
Вы сами пришли на режиссерский факультет в 25 лет. Быть может, просто дело в том, что режиссура — занятие не для юных парней и девушек?
ВА: Я считаю, что это дело совсем не для молодых людей. И на протяжении многих лет мы пытаемся донести это до руководства страны, но, к сожалению, пока что усилия не имеют результатов… Наш посыл крайне прост: чтобы хотя бы на две смыслообразующие специальности — режиссура и кинодраматургия — могли на общих основаниях поступать люди с минимальным жизненным опытом. Как правило, это касается людей, которые уже получили высшее образование. По нынешним законам, если человек хочет получить второе образование, он обязан платить за него, причем приличные деньги (во всяком случае для молодого человека в 25 лет, который, возможно, уже обзавелся семьей и должен заботиться о ней). Так, немало людей, которые могли бы себя попробовать, придя на факультет на общих основаниях и претендуя на бюджетные места, не могут сделать этого. Вся мировая режиссерская и писательская практика говорит о том, что в этом деле нужны люди, имеющие жизненный опыт. Я сам, как и многие мои коллеги, пришел во ВГИК уже в 25 лет. При советской власти по закону, если человек хотел получить второе высшее образование, он мог это сделать — но должен был сначала отработать по полученной специальности три года. Я так и сделал. Как и Элем Климов — авиаинженер, и Андерй Кончаловский — композитор, и Никита Михалков — актер, и Глеб Панфилов — химик-технолог, и Отар Иоселиани — математик… На тот момент я уже был начальником большого цеха на московском заводе и имел серьезный опыт за плечами. А сегодняшний абитуриент — это человек со школьной скамьи, это вчерашние девочки и мальчики, которым по 17 лет. И ВГИК помолодел, как и все театральные вузы. А это чревато инфантилизацией умов, творческих поисков, развития кинематографа… Проблема серьезная.
А среди молодых режиссеров все- таки есть те, кто имеет мудрый и взрослый взгляд на жизнь?
ВА: Смотря что иметь ввиду под молодым режиссером? Назовите хоть одно имя «молодого» режиссера — и выяснится, что это мужчина лет сорока…
Во многих странах есть поддержка отечественного кинематографа. Например во Франции предусмотрены специальные дни, когда в кинотеатрах крутят только фильмы французских режиссеров. Есть ли шанс, что и в России появится нечто подобное
ВА: У нас очень простая поддержка — прямая: средства на съемку, на производство. Но во всем мире продумана еще и система поддержки проката отечественного кино — у нас ее нет. Потому большинство российских картин до зрителя просто не доходит… Да и сам зритель отучен от отечественного кино — посмотрите, ведь не так много людей приходит в кинотеатры на «наши» фильмы…
Но существуют еще и определенные стереотипы, которые отталкивают зрителя: если фильм «наш» — значит, он мрачный и грустный…
ВА: Такое тоже имеет место быть. По той простой причине, что в России мало отечественных комедиографов, ведь это особый дар, который либо есть у человека, либо нет — научиться невозможно. Это первое. А во‑вторых, так или иначе «экран» отражает реалии жизни — у нас в жизни не так много веселого, и зрителю тяжело приходить в кинотеатр и видеть то же самое, что он итак видит каждый день.
Поделитесь своими творческими планами на будущее?
ВА: Сейчас я решаю вопрос о финансировании одного или двух проектов, которые у меня существуют. Оба они основаны на современном материале К сожалению, дело затянулось. Один из них довольно дорогой по российским меркам, дугой — скромнее: необходимо решить, какой их них получится реализовать в ближайшее время.
По вашим картинам не раз пытались ставить современные постановки — интерпретации. Например, по мотивам фильма «Плюмбум, или Опасная игра». Как Вы относитесь к этому?
ВА: Действительно, были даже разговоры о том, чтобы превратить идею «Плюмбума...» в сериал, но пока что не получилось — я как режиссер подозреваю, что могло пойти не так… Но в любом случае это говорит о том, что в фильме есть нечто такое, что будоражит творческую мысль людей. Однако сделать интерпретацию не так просто — история с «Плюмбумом…» доказательство того. Но я не настроен скептически к подобным попыткам: и раньше многие фабульные вещи из наших картин использовались другими авторами — это нормальный процесс.
Работы каких режиссеров Вас восхищают?
ВА: Разумеется, меня восхищают великие люди, такие как Чарли Чаплин и Федерико Феллини, я считаю лучшим отечественным режиссером Марлена Хуциева... Но я не отдаю предпочтений определенным режиссерам — мне нравятся конкретные картины. Например, замечательная работа «Вавилон» Алехандро Иньярриту, который получил Оскар за лучший фильм, чему я очень рад. Для меня на данный момент это зарубежный фильм № 1. Другой потрясающий фильм Иньярриту, который стоит увидеть, — «Бердмэн». Можно назвать прекрасную польскую картину «Ида», которая конкурировала с «Левиафаном», непростой фильм Алексея Германа «Трудно быть богом», картины Юрия Быкова «Майор» и «Дурак»... Веселые фильмы тоже, к счастью, есть — например, «Горько»: смешной и одновременно глубокий. Другая отличная картина — «Шапито-шоу» Сергея Лобана: она длинная, но не стоит жалеть на нее времени.
Вам понравился фильм Андрея Звягинцева — «Левиафан»?
ВА: Я рад успехам моего коллеги и совершенно не разделяю травлю, которую устроили вокруг картины (хотя, с другой стороны, это поднимает фильм в рекламном смысле). Но из картин Андрея Звягинцева более удачной мне кажется «Елена». По сравнению с ней «Левиафан» — это шаг назад.
А что вы думаете о таких фильмах, как нашумевший «50 оттенков серого»?
ВА: Это высокопрофессиональный фильм, рассчитанный на полускандальность и, за счет этого, на кассовый успех. В эмоциональном смысле он меня никак не трогает, я вижу в нем только голый расчет. Такие картины были и будут. К киноискусству они не имеют отношения — только к кинопроизводству.
Что вам хотелось бы исправить в современном кинематографе?
ВА: Самое главное — решить проблему с поступлением. Уверен, если это удастся, произойдет качественный сдвиг в отечественном кино. ● Юлия Бурд
