У меня никогда не было кризисов
Стиль Нателлы всегда узнаваем — полотна большого размера, на которых, казалось бы, абстрактные пятна, словно по волшебству собираются в изображение — живое, яркое, эмоциональное, как будто художник сумел остановить на минуту ход времени, сохранив на холсте каждый луч солнца, каждое дуновение ветра… В эксклюзивном интервью Нателла Тоидзе рассказала журналу PULSE о том, как создаются ее работы.
Вы пишете исключительно на открытом воздухе. Почему?
Нателла Тоидзе: Когда работаешь на пленэре, над тобой плывут облака, поют птицы, светит солнце, играют свет и тень, на твое настроение влияет даже температура воздуха… Все это в сумме и дает то живое и неуловимое, что мне хочется запечатлеть. Я люблю большие форматы. Мне интересно в своих работах показать эмоциональное ощущение от красоты природы, не потерять это дыхание жизни на огромном холсте. В этом есть даже некий драматизм: в статике картины передать движение состояния, изменение атмосферы, течение самой жизни. Уловить красоту природного явления в цвете, в красках, показать драматизм сиюминутного состояния (после дождя или перед снегом) — вот моя цель. При этом моя живопись — абсолютно современная: в том смысле, что я не пишу традиционными методами. Что значит традиционными? Проще говоря, когда художник работает на определенном расстоянии от картины, чаще всего небольшой кистью. Мне же нравится писать огромной кистью — флейцем. Чтобы увидеть такую карти- ну целиком, надо отойти метров на десять, иначе перед тобой предстанут лишь абстрактные пятна. Именно так я и работаю: надо отойти на десять метров, взять один-единственный цвет, запомнить где я его вижу, вернуться к картине и сделать только один мазок, отойти снова и проверить, верное ли место он занял . Это хорошая физкультура (смеется — прим. ред).
И так в любую погоду?
НТ: Практически. Ведь я пишу даже в холодное время года. Особенно люблю солнечную, пушистую, снежную зиму с ее необыкновенным освещением и синими тенями…. Конечно, если температура слишком низкая, то замерзают краски — обычно я работаю до –5. У меня огромный мольберт, не покупной (таких больших просто не производят) — мне сколотили его из толстой половой доски. Я нахожу место, где необходимо его установить, а дальше — нужна помощь двух крепких мужчин: они относят мой мольберт на выбранное место и закрепляют его. Большая удача, если нет ветра, иначе холст может опрокинуться. Однажды вся конструкция упала прямо на меня. Тогда я еле успела отбежать… Пришлось звать на помощь. Но обычно в случае ветра я вешаю на подрамник мешки с кирпичами, которые держат его. В такой обстановке и работаю. И когда все складывается гармонично, и потом ты вносишь картину в помещение , то не находишь колористических ошибок. Как в музыке: если вы слушаете гармонию, и взята неверная нота — это сразу заметно. Здесь то же самое. Если ты правильно ведёшь работу, и колорит взят верно, то внеся картину в мастерскую, сможешь найти даже один-единственный не совсем точно положенный штрих.
Легко ли исправить такую ошибку?
НТ: Чрезвычайно трудно верно взять цвет при электрическом или каком-либо другом свете. Приходится ждать, когда совпадет погода и освещение. И тогда ты относишь мольберт на то же самое место, снова все расставляешь в том же порядке, чтобы исправить неточность.
Вы родом из семьи художников. Именно отец стал вашим главным учителем в искусстве?
НТ: Мой дедушка — один из учредителей Академии художеств СССР, ученик Ильи Репина, живописец. Дядя — известный график-плакатист, автор плаката «Родина-мать зовет». А мой отец — Георгий Тоидзе – известный скульптор и график, именно поэтому с раннего детства я серьезно занималась скульптурой. Конечно, отец был для меня главным учителем. Но в какой-то момент я почувствовала, что должна работать в живописи... Нельзя сказать, что на меня что-то повлияло напрямую. Скорее, это было общее ощущение, ведь когда ты очень чего-то хочешь, весь мир подсказывает верный путь. Все, что ты слышишь вокруг, видишь, чувствуешь, всё, что волнует тебя – будут некими слагаемыми, которые необходимы человеку, мыслящему в творчестве — все это дает базу и, опираясь на нее, ты начинаешь творить.
А был ли какой‑то определенный момент, когда Вы поняли, Ваше направление — живопись?
НТ: Конечно. Будучи ребенком, я сочинила сказку. На тот момент я уже умела писать, и эту сказку решила оформить как книгу. Но к книге нужны иллюстрации — их-то мне и захотелось сделать в цвете, а не в графике. Это и оказалось моим первым движением к цвету.
Кстати, сегодня возможно ли увидеть Ваши скульптуры на выставках?
НТ: Раньше я выставляла их. Все-таки скульптура должна войти в концепцию выставки, а все последние экспозиции получаются полностью живописными. Но у меня в голове зреет одна идея… Если она реализуется, я смогу показать и живописные работы, и скульптуру. Пока что проект не обрел четких очертаний. Чтобы точно понять, каким он будет, я собираюсь ещё поездить по стране. Сейчас могу только сказать, что воплощать идею в жизнь я точно не смогу в удобной мастерской или в привычных бытовых условиях — мне придется много ездить, возможно, оказаться в далёкой глубинке… Пока что я размышляю над, тем как это осуществить, куда отправиться, где жить — нахожусь в процессе поиска.
Ваш творческий почерк — невозможно спутать. Как Вы считаете, это дается художнику природой или же это результат творческих поисков?
НТ: Признаюсь, если я берусь за но вую работу, то никогда не иду по уже известному пути, не делаю то, что умею, а всегда начинаю заново. Уверена, когда художник искусственно ищет свой стиль, приём, некую удобную для него нишу, и начинает работать только в ней — это уже не творчество, а ремесло, которое приобретается, оттачивается, но не дает развития — тупиковый путь. Истинная живопись предполагает эмоциональную работу, открытие — в каждой новой картине. Конечно, любого художника можно узнать по «почерку». Представьте: детей учат в школе чистописанию — все стараются правильно и одинаково писать буквы, но нет двух людей с одинаковым почерком, недаром криминалисты даже могут вычислить человека по тому, как он пишет… Если ты будешь придумывать себе почерк , то в итоге его просто невозможно будет разобрать. То же самое в искусстве. Не надо специально придумывать себя. Ведь если бы можно было писать «по -другому», у нас появилось бы очень много Ренуаров, Матиссов, Сезаннов, Врубелей… А это невозможно..
«Придуманными» вещами в творчестве, как правило, грешат молодые авторы?
НТ: Дело не в молодости и не в старости — это связано, как мне кажется, со страхами. Многие художники боятся обыденности, им кажется, что они могут оказаться скучны, если что -то не приду - мают. И если для них «придуманность» становится целью, они что -то теряют в самих себе. Надо быть спокойным и уверенным в своих силах, делать то, что хочешь — и тогда ты непременно найдешь свой путь и единомышленников. Это касается не только искусства, но и всех человеческих отношений…
У Вас когда‑нибудь случались творческие кризисы?
НТ: Стыдно признаться, но нет. Было бы очень романтично, если бы я сейчас рассказала историю о творческих муках и поисках… Но для меня искусство — это удовольствие. Если случается плохое настроение, оно никак не связано с работой и не совместимо с ней. Меня может расстроить все, что угодно, но только не творчество. Я всегда пишу с радостью. Бывает и так, что работать оказывается физически тяжело: например, когда ты пишешь картину зимой, бегаешь туда-сюда в теплой куртке, не обращаешь внимание на то, что мерзнут пальцы… Но ты не чувствуешь усталости, и лишь положив кисть (только потому, что свет уже кончился и невозможно продолжать), понимаешь, что дико устала… Но в процессе — мне всегда комфортно, я счастлива... Сегодня популярны современные технологии в искусстве, необычные сочетания и приемы.
Сегодня популярны современные технологии в искусстве, необычные сочетания и приемы. Как Вы к этому относитесь?
НТ: К любому виду изобразительного искусства я благосклонна. Единствен - ное мое требование, чтобы это было интересно, талантливо и чтобы это не было случай - но. Иногда я вижу на выставках вещи случайные, причем из такого дорогого материала, что даже жаль, что человек потратил столько сил и денег впустую. Но, конечно, есть современные художники, которые создавая что -то, понимают, что именно они делают и зачем, думают о композиции и цветовых решениях, о законах искусства, даже если речь идет об абстрактной форме... И на мой взгляд, эта глубина — самое важное. ●